Порхающие над цветами разноцветные бабочки… Далекие от проблем насекомых люди всегда воспринимали это порхание как символ легкости, беззаботности и радости. Помните хрестоматийный сон даосиста Чжуан Чжоу, в котором он так достоверно перевоплотился в счастливую бабочку, что проснувшись не мог понять: то ли это ему снилось, что он – бабочка, то ли бабочке сейчас снится, что она – Чжуан Чжоу?

На самом деле, перевоплотись знаменитый китайский философ в мотылька, беззаботность бы с него как рукой сняло. Потому что все это порхание имеет целью поиск самки и откладывание ею яиц, после чего жизнь бабочек теряет всяческий смысл. Нектар цветов – лишь средство подкрепления сил, сплошные углеводы и ни грамма белка. Впрочем, некоторые бабочки (глазчатки, павлиноглазки) вообще ничего не едят. У самца бабочки мешочницы даже хоботок не развит. Мало того, его самка – совершенно бескрылая и красотой, соответственно, не отличается. Найдет он ее, дело сделает и на покой… А не найдет, ничего страшного. Некоторые виды мешочниц способны к партеногенезу, другими словами – размножению без оплодотворения. Поэтому их самки живут вообще несколько минут – отложила яйца и почила…

Мацуо Басе:
«Жадно пьет нектар
Бабочка-однодневка.
Осенний вечер».

Но подобных оригиналов, к счастью, немного. Большинство бабочек ищет самок весьма активно. Наибольшего профессионализма в этом нелегком труде достигли ночные бабочки. Ночью много не увидишь, поэтому «подруг жизни» они ищут в основном по запаху. И этот запах мотылек может «учуять» за сотни метров (а рекордсмены, вроде павлиньего глаза, даже более чем за 2 км!). Правда, есть бабочки настолько «ослепленные страстью», что порой кидаются на все, что движется. Так, самец сатир семела может погнаться за мухами, листьями, а порой и за своей тенью. Зато и ухаживает он красиво: сперва склоняется перед самкой, а затем, трепеща крыльями, кружит около нее по земле.

Недаром у китайцев бабочки – это знак влюбленных, символ супружеского счастья. Правда, ассоциируется бабочка в первую очередь с мужчиной, который «пьет сок девушек-цветов». В Японии же этот символ не столь оптимистичен: бабочка здесь означает чаще всего непостоянство, временную любовь, гейшу и т.п. Вот почему у японцев название оперы Д. Пуччини «Мадам Баттерфляй» (butterfly – англ. «бабочка») вызывает совершенно неверные ассоциации.

Впрочем, и отношение европейцев к бабочке не было однозначным. Нередко наряду с жизнерадостностью и счастьем она символизировала и преходящесть земных удовольствий, пустую любовь, ветреность, легкомыслие (вспомним хотя бы, кого называют «ночными бабочками»).

Е. Шварц «Обыкновенное чудо»:
«АДМИНИСТРАТОР: …Сегодня, например, вижу: летит бабочка. Головка крошечная, безмозглая. Крыльями бяк, бяк – дура дурой! Это зрелище на меня так подействовало, что я взял да украл у короля двести золотых…».

А. С. Пушкин:
«Закабалясь неосторожно,
Мы их любви в награду ждем,
Любовь в безумии зовем,
Как будто требовать возможно
От мотыльков иль от лилей
И чувств глубоких и страстей!».

Символическое значение бабочки как гибельной страсти усилилось и странной особенностью этих насекомых лететь на свет – свечу, лампу, – лететь, чтобы в итоге погибнуть. Этот образ бабочки стал одним из самых распространенных в поэзии, популярных песнях.

Э. Рязанов:
«Я, словно бабочка, к огню
Стремилась так неодолимо
В любовь, в волшебную страну,
Где назовут меня любимой».

Х. Кортасар:
«Как в яблоко ты – жадным ртом,
как я в тебя – всем жадным телом,
так бабочка в окно влетела
свой танец станцевать с огнем».

С. Аксёненко:
«...Слышь… мотылек, тебе будет
Хуже,
Плохо внутри… ты побудь
Снаружи.
Верь, что дорога к цели
Лучше, чем сама цель...»

На самом деле бабочки, летя на свет, ищут не тепло и уж тем более не смерть. Причина в том, что многие летающие насекомые привыкли в своем полете ориентироваться по естественным источникам света – Солнцу и Луне. Лучи, исходящие от столь отдаленных объектов, долетая до Земли, для бабочек являются практически параллельными, и они летят, придерживаясь по отношению к ним определенного угла. У искусственных же источников света, ввиду их близости, лучи расходятся резко радиально. Пытаясь выдержать определенный угол по отношению к ним, мотылек начинает кружить по спирали, неумолимо приближаясь к смертельному пламени.

Впрочем, на множестве античных изображений мы можем увидеть совершенно обратный сюжет – бабочку, вылетающую из костра, погребального костра… Дело в том, что у древних греков и римлян это насекомое олицетворяло человеческую душу. Древнегреческое слово «псюхе» одновременно обозначало и «бабочку», и «душу», и «дыхание».

Широко известен миф о Психее и Амуре, в котором переплелось множество выше упомянутых аллегорий. В изложении Апулея он звучит так. Царская дочь Психея стала возлюбленной знаменитого бога любви. И все бы было хорошо, если бы не одно из условий: она никогда не должна была видеть обличье своего суженого при свете. Понятное дело, девушка не удержалась и однажды ночью зажгла светильник. Спящий Амур оказался действительно прекрасен, но пока Психея зачарованно смотрела на него, капля масла с лампы упала ему на кожу, и он исчез. Пройдя множество испытаний и страданий в поисках возлюбленного (так, Психея спускалась даже в мрачный Аид за живой водой), девушка все-таки добивается разрешения на брак у самого Зевса. Символом этой любви, способной проникнуть даже в загробное царство, и стала бабочка.

Олицетворение бабочки и человеческой души распространено у многих народов: племен Заира, новозеландских маори, мексиканских индейцев… А если во время погребения древнего кельта на похоронах появлялся белый мотылек, никто не сомневался, что это душа усопшего прилетела проведать свою старую «оболочку».
И здесь мы подходим к самому необычному свойству бабочки... См. «Легко ли превратиться в бабочку?» >>>